- Страницы Прошлого
Абрам Пустыльник: «Эпитафия родному городу» — воспоминания о Бельцах
Вид на Бельцы в 30-х гг. 20 века. Фото из архива «СП»
Представляем воспоминания бельчанина Абрама Пустыльника, которые были опубликованы в сборнике «Бельцы: рассказы и воспоминания», вышедшем в 2006 году в Иерусалиме под редакцией Арье Гойхмана. Воспоминания касаются периода между двумя мировыми войнами.
Я помню Бельцы, близкий моему сердцу городок, с одноэтажными, плотно прижатыми друг к другу домиками, с неровными улицами и мостовыми, выложенными синим булыжником, и единственным видом городского транспорта — извозчиками.
Строения, в основном глинобитные или же из самана, выглядели бедно. Из-за скученности в этих жилищах светло было только в их «парадной» части.
Название Бельцы произошло от слова «балтэ», что на молдавском языке означает «лужа». Бытует даже легенда о том, что на перекрестке улицы Петроградской и переулка Мучной Базар когда-то утонул дилижанс.
Это случилось давно, но и в мое время, в 20-х годах прошлого столетия, можно было увидеть, как на улице в луже валяется беспризорная свинья.
За чистотой в городе присмотра не было, хозяйственные отходы выбрасывались куда попало. Нередко бывало, что весной в большей части города от растаявшего снега грунтовые дороги превращались в непролазное болото.
Помню родительский наш домик из двух комнатушек с низкими потолками. Каждую пятницу мама, стоя на коленях, смазывала земляные полы глиной, старательно сглаживая их ладонью, пытаясь создать маломальский уют накануне субботы.
Помню торжественность, царившую в доме, ласковые блики горящих свечей, зажженных мамой, и её, произносившую над ними ритуальные брохес (благословения) в канун субботы.
В память мою врезались многие эпизоды детства, как будто все это было только вчера....
В тот день отец никуда не уходил, дома все были взволнованы, с тревогой вздрагивали при малейшем шорохе за дверью. Днем и ночью дверь была заперта. Позже я узнал от отца, чем было вызвано тогдашнее волнение — это была весть об убийстве большевиками царской семьи. Люди думали: что же будет дальше? В памяти евреев Бессарабии тогда еще не померкли ужасы Кишиневского погрома 1903 года.
В городе действовали пять синагог — одна из них центральная. Шестую, «Шеарей-Цион», так и не достроили. Была христианская православная церковь Св. Николая, польский костёл и армянская церковь.
Помню шествия по ночному местечку людей со свечами, во главе с клезмерами (исполнителями народной музыки — «СП»), сопровождавшими несомый под хупой, подаренный синагоге свиток Торы.
Ежегодно на празднике Симхас-Тора, «Хевра-тилим», где габаем (старостой — «СП») был мой отец, устраивала в нашей маленькой квартире большой пир, пили хорошее вино, закусывали поджаренными грецкими орехами.
Однажды празднество совпало с процессом над Шварцбардом в Париже за убийство Петлюры. Все дружно подняли бокалы за здравие подсудимого и благополучный исход процесса. Суд вынес Шварцбарду приговор: «Один день лишения свободы».
В 1927 году, по случаю приезда тогдашнего короля Румынии Фердинанда, проложили шоссе от Северного железнодорожного вокзала до каменного моста через реку Реут. По этой дороге королевский кортеж во главе с Фердинандом в открытом автомобиле проследовал через весь город до больницы Мировского.
Мне вспоминается, как полицейские задержали одного юношу со свёртком в руках, пытавшегося прорваться через толпу встречающих ближе к дороге, по которой двигался королевский кортеж. В свертке оказался вылепленный им портрет Фердинанда, который он хотел сравнить с живым королём и убедиться, насколько портрет ему удался. Этим юношей был известный в будущем скульптор Лазарь Дубиновский.
По такому же случаю, в честь приезда короля Карла Второго в 30-х годах, сделали шоссе по улице 28 Июня (уже советское название) от Западного железнодорожного вокзала до собора [Свв. Константина и Елены]. По этой дороге король со своей свитой в сопровождении юного принца Михая прошёл пешком до собора, а потом до улицы Пушкина, где состоялась закладка первого камня под строительство гимназии «Домница (принцесса) Иляна» (сейчас это административный блок университета — «СП»).
Я тогда впервые увидел настоящего короля. Статный, красивый, он казался выше всех присутствующих. Глядя на него, я засомневался, мог ли бы я при моем маленьком росте быть королем.
Король Румынии Кароль II с сыном Михаем на освящении Собора Св. Константина и Елены 2 июня 1935 года. Фото из архива "СП"
Весной, из-за резкого потепления и таяния снега, река Реут выходила из берегов и затопляла поля от окраин города до железнодорожного полотна между Северным и Западным вокзалами.
Тогда питьевую воду покупали у Пини-водовоза. Зимой и летом, в жару и в стужу, с бочками на обледеневшей тележке, он развозил воду по домам. Мне помнятся его жилистые натруженные руки и сосульки на усах, закопченных от дыма дешёвой махорки.
Квартиры тогда освещались керосиновыми лампами, зимой отапливались дровами, а где камышом и попками подсолнуха. Позже, с появлением маслозаводов, лузга подсолнуха пользовалась большим спросом для зимнего отопления.
В 20-х годах прошлого столетия в жизни нашего города стали ощущаться перемены. Можно было ездить в Западную Европу. Появились инициативные предприимчивые евреи. Они построили электростанцию, наладили водоснабжение в городе. Отчетливо помню, как прокладывали первые водопроводные трубы на главной улице, как впервые в квартирах и в уличных фонарях загорелись электрические лампочки, заменившие тусклое керосиновое освещение, как начал курсировать первый маршрутный микроавтобус от центра города до Северного железнодорожного вокзала.
Появились первые ростки промышленности: маслозаводы, мельница, сахарный завод, механические мастерские. В городе возникла бойкая торговля, открылось множество различных магазинов, куда приходили и приезжали покупатели из близлежащих местечек. Зерновые сельхозпродукты отравлялись за границу. Ремесленники разных специальностей, хотя и жили небогато, кормились собственным трудом.
Медицинские и социальные учреждения, созданные на средства щедрых благотворителей под эгидой комитета еврейской общины города во главе с Рахмилем Иоффе, обслуживали население. В специально приспособленном здании открыли больницу, где главным врачом работал Вестерман. В основном, здесь лечили больных из малоимущих слоев населения. Более состоятельные жители пользовались услугами частных семейных врачей.
Нуждающиеся могли получить под незначительный процент небольшие краткосрочные ссуды в еврейском банке, бессменным директором которого до начала Второй мировой войны работал Аврум Гойхман.
В конце 20-х – начале 30-х годов культурная жизнь в Бельцах ощутимо шагнула вперед. Еврейская гимназия была признана государственным учебным заведением. Возникли разного толка сионистские организации, спортивная организация «Маккаби».
Вспоминается случай с бело-голубым еврейским флагом, который произошёл 10 мая 1932 года на военном параде по случаю празднования присоединения Бессарабии к Румынии. В момент прохождения колонны еврейских организаций перед трибуной, на которой находились принимавшие парад высшие чины бельцкого гарнизона и отцы города, внезапно из толпы выскочил человек и бросился вырывать флаг у знаменосца. Попытка не удалась, но возникшая паника помешала продолжению демонстрации. Нападавший оказался членом фашистской организации «Железная гвардия», которую возглавлял Корнелиу 3eля-Кодряну.
В центре города появились кинематографы «Люкс» и «Модерн». В зале Фельдмана на Петроградской выступали артисты Виленского еврейского театра с участием Штейна и Дины Кениг. Здесь побывали артисты из Америки – Мориц Шварц, Каналов, Иосиф Булов, Райхцайт. На этой сцене часто концертировала Сиди Таль. В этом же зале выступали видные деятели сионистского движения Владимир Жаботинский и Шмарьягу Левин.
Таким я вспоминаю родное местечко Бэлць между двумя мировыми войнами.
Трудно себе представить, что городка, воспетого прославленными земляками-поэтами Яковом Фихманом, Эфраимом Ойрбахом, скульптором Дубиновским, скрипачом Беренштейном и еще многими талантливыми евреями, больше нет, — он сгорел в первые дни войны.
Рухнула хорошая жизнь, когда многие поколения евреев трудились, творили и благоустраивали родной город.
На руинах вырос новый город, появились другие люди, но в памяти выживших в том аду навсегда сохранятся ужасы войны, унесшей жизни родных и близких, 15 000 расстрелянных, заживо сожженных и погибших в гетто Транснистрии.
Сегодня имена многих из них значатся в анналах музея «Яд ва-Шем» в Иерусалиме — общего памятника шести миллионам евреев, сгоревших в огне Катастрофы.
Абрам Пустыльник
Суждениями Поделись
Правила обсуждения
Оставить комментарий